Первая фраза

 
главы из повести Предыдущая| 1 | 2 (ч. 0 - 5) | 2 (ч. 6 - 9) | 3 (ч. 0 - 3) | 3 (ч. 4 - 6) | 4 |Следующая
 
Версия для печати версия для печати

Валерий Михайлов

ЕДИНЫЙ ГВОЗДЬ

ЛИА

(части 0 - 3)

0

 
    Содержание:

Единый гвоздь. Повесть

Максим (1)
Стенли (начало, ч. 0 - 5) (2)
Стенли (продолжение, ч. 6 - 9) (2)
Лиа (начало, ч. 0 - 3) (3)
Лиа (продолжение, ч. 4 - 6) (3)
Стенли (4)

 
   

Давным-давно, когда люди и звери еще говорили на одном языке, жил на земле добрый пастырь. Был он скорее не добрым а бесхарактерным. Такую бесхарактерность люди часто путают с добротой, хотя, несомненно, добрым он тоже был. И была у него отара овец, которые, кто как мог, пользовались его бесхарактерность. Овцы норовили разбрестись по лесу, и ему приходилось ночи напролет ходить и собирать их в отару, а иной раз нападала на них лень, и тогда пастырь сам собирал для них траву. Издевались овцы над ним, как хотели. К тому же, будучи практически без присмотра, часто попадали они в неприятности, болели, а то и просто нападал на них мор. И как пастырь с ними не мучился, стадо все сокращалось и сокращалось. Стоило же ему выйти в деревню или просто оказаться на людях, как все тут же начинали смеяться над ним. Смотрите, - кричали люди, - вон идет чудо-пастырь, которого любая овца пасти может.

Шел как-то пастырь по лесу, вдруг видит: глубокая яма, а в яме волк. Совсем уже силы потерял от голода, давно, видать, в яму попал. Сжалился пастырь над волком. Вытащил его из ямы, принес домой. Накормил, отогрел.

- Чем я могу тебе отплатить? - спросил пастыря волк.

- О какой плате ты говоришь! Не ради платы я помог тебе.

- У тебя усталое лицо и печальный взгляд. Скажи, что тревожит тебя, вдруг я смогу помочь?

- Вряд ли ты сможешь мне помочь.

- Тогда расскажи, чтобы просто облегчить душу.

- Ну хорошо, - сказал волку пастырь и рассказал ему о печали своей.

- Я могу тебе помочь, - сказал волк, немного подумав, - но тебе придется отдать мне пол стада.

- Лучше потерять пол стада, чем все, - решил пастырь и дал волку добро.

- Только ты должен сделать все, что я тебе скажу, - предупредил пастыря волк.

Утром, когда все проснулись, выяснилось, что волк убежал в лес, задрав перед этим самую жирную овцу. Проклял пастырь волка, объявив его злом, да на этом дело и кончилось. Только повадился волк овец драть. Если не в отаре, так в лесу обязательно кого-нибудь задушит. Испугались овцы не на шутку, побежали к пастырю, а он только руками разводит. Я вас предупреждал, говорит, что такая ваша жизнь до добра не доведет. Поняли овцы, что без пастыря ждет всех их смерть, каяться начали. Спаси нас, говорят, а мы на тебя, как на бога молиться будем. Пообещали овцы во всем пастыря слушать, и стало у него стадо самое лучшее в деревне, а если какая овца и начинала артачиться, так от нее только рожки и ножки оставались.

1

Конечно, "Зеленый таракан" не закрытый клуб, да и не клуб вообще. Так, районная забегаловка средней паршивости, где все всех знают, где у каждого есть свое место и время. Посторонние или случайные люди сюда не заходили, наверно, еще с основания забегаловки. Да и в наш квартал редко кто забредал из посторонних. Квартал был, как квартал, ничего хорошего, но и ничего плохого. Среднестатистический спокойный небогатый квартал. Место, где нашли свое прибежище те, кто в прошлой жизни были трамваями, а подавляющее большинство остались трамваями и по сей день, уже в новой безрельсовой жизни. Маршрут Работа-Кафе-Дом, и так изо дня в день, с выгулом в местный кинотеатр или на танцы по воскресеньям. Так было со времен сотворения Мира.

Она была черным очарованием. Черные волосы, черные большие глаза. Черные платье и туфли. Она вошла в "Зеленый таракан" с таким видом, будто была здесь постоянным клиентом. Не обращая внимания на то, что все, кто был в баре смотрят на нее, затаив дыхание, она подошла к стойке и села на табурет.

- Коньяк, - заказала она.

- Пожалуйста.

Она взяла коньяк, лениво окинула взором зал.

- Мда, - сказала она себе, а затем повернулась к Эрни, который сидел неподалеку за стойкой и что-то спросила.

Надо заметить, что Эрни был породистым двадцатипятилетним самцом почти без вредных привычек. Высокий, стройный, спортивного вида, с такими же, как у нее черными глазами.

- Пойдем, продолжим где-нибудь в другом месте, - сказала она Эрни, и они вышли из бара. Ее небольшой, но шикарный автомобиль был припаркован буквально у входа в бара.

- Садись.

Она вела машину как бы нехотя, как плохой статист на кинопробе, словно машина знала дорогу сама, а она держала руль, смотрела на дорогу, переключала скорости и нажимала на педали исключительно, чтобы создать видимость управления автомобилем. Вела же она машину прекрасно.

- Можешь звать меня Элизабет, - бросила она Эрни.

Это были единственные слова, произнесенные кем-либо из них за всю дорогу, но молчание не было гнетущим или выстраданным. Они молчали, как хорошие друзья, которые понимают друг друга без слов. Они давно уже выехали за город, и теперь неслись с огромной скоростью по широкому пустому шоссе, вспарывая темноту светом фар.

Эрни ни на минуту не покидало ощущение, что все происходит в волшебном сне. Он был трезвым, здравомыслящим парнем, знающим себе цену и свои возможности. Они были, как разные полюса магнита, которые каким-то чудом оказались вдруг рядом в дорогой машине. Что-то здесь было не так, было неправдой, было плохо придуманным фарсом. Как такая шикарная женщина могла забрести в "Зеленый таракан", оказаться в их районе, выдернуть Эрни из привычного круга последовательно повторяющихся событий? Зачем он ей? Что ей от него нужно, ей, женщине, которая при нормальных обстоятельствах на него бы и не взглянула? Но стоило Элизабет посмотреть на него, задать свой ничего не значащий вопрос, и Эрни… Он был полностью в ее власти, а это было совсем не в правилах Эрни. Он не привык подчиняться женщинам, но Элизабет. Для Элизабет он готов был на все.

- Эрни.

- А, что?

- Проснись, мы дома.

Эрни и не заметил, как провалился в глубокий сон.

То, что Элизабет называла домом, было настоящим старинным замком. Массивные каменные стены, внушающая уважение дверь, просторные высокие залы… Наконец, они очутились в относительно небольшой уютной комнате с огромной кроватью посредине. Но комната не была спальней, тем более, женской. Не было в ней всех этих мелочей, создающих атмосферу спальни. Она (комната) больше напоминала гостиничный номер, или… Да, скорее, это было похоже на спальню в музее.

- Я здесь не живу, - прояснила обстановку Элизабет, - Меня угнетает вся эта готика. Наше родовое гнездышко давно уже не пользуется популярностью. Кроме меня здесь вообще никто не бывает, а я приезжаю в очень редких случаях, например, как сегодня.

- У тебя сегодня праздник?

- У меня сегодня главный праздник нашего рода.

Эрни приготовился слушать, но Элизабет только сказала:

- Скоро ты все узнаешь. Как насчет немного вина? - и, не дожидаясь ответа, она дернула за шнур. Где-то вдалеке зазвенел колокольчик, а буквально через несколько минут служанка вкатила в комнату небольшой столик на колесах.

- Спасибо, Маргарет, - поблагодарила ее Элизабет, и служанка вышла.

- Устраивайся, - сказала Элизабет, забираясь с ногами на кровать,- хочешь, бери подушки. Будь, как дома.

- Выпьем, - она посмотрела в глаза Эрни, и у него опять все поплыло в голове.

Они пили вино, разговаривали, бесконечно долго разговаривали, но Эрни не понимал ни единого слова. Его сознание улавливало малейшие колебания интонации, тембра, глубины звука, но слова совершенно потеряли какой-либо смысл. Примерно так человек с абсолютным слухом, но далекий от биологии или охоты воспринимает пение птиц. Элизабет тем временем преобразилась. Она превратилась в некое богоподобное существо удивительной красоты.

- Веришь ты в меня? - ворвалось в сознание Эрни.

- Да, повелительница.

- Любишь ли ты меня?

- Больше всего на свете.

- Готов ли ты умереть ради моей любви?

- Да.

- На колени.

Эрни опустился на колени. Элизабет принялась бормотать заклинания. Она обошла вокруг него несколько раз, затем, не умолкая ни на мгновение, начала срывать с него одежду, помогая себе старинным ножом странной формы, после чего принялась чертить на его теле магические знаки все тем же ножом, правда, не причиняя боли.

- Признаешь ли ты меня и только меня?

- Да, госпожа.

- Целуй, - она протянула руку.

- Достаточно, - но Эрни не хотел отпускать эту божественную руку, и Элизабет пришлось его оттолкнуть.

- Мы не закончили. Отрекаешься ли ты ради меня от Бога, Дьявола и Мира?

- Отрекаюсь.

- Поцелуй подол моего платья. Один раз!

- Отдаешь ли ты мне тело, разум и душу? Отдаешь ли ты мне всего себя?

- Да, госпожа.

- Поцелуй мои туфли.

Эрни упал к ее ногам. Он был счастлив, он был предельно счастлив. Он был словно религиозный фанатик, готовый на все, ради своего бога, и вдруг Бог нисходит к нему с небес, к нему, простому смертному!

- А теперь иди и возьми меня! - Элизабет скинула платье.

Эрни готов был умереть от счастья. Обладать Богом! Пусть одно мгновение, пусть после этого он превратится в ничто!

- Еще, еще, еще… - стонала Элизабет, вонзая свои острые, как кинжалы и твердые, как сталь ногти в его спину, - еще…

Сладкая волна вселенского счастья родилась внизу живота Эрни, прошла вдоль позвоночника и разорвала неземным светом весь Мир, а в это время зубы Элизабет вгрызались в его горло, чтобы вместе с семенем забрать и его жизнь.

Выпив всю его кровь, Элизабет высвободилась из-под бездыханного тела, и принялась его поедать, ловко орудуя ножом. Она съела все до последнего кусочка плоти, после чего позвонила прислуге.

- Ванна готова, госпожа.

- Хорошо, Маргарет. Убери здесь все и приготовь мне что-нибудь надеть.

2

Я знаю, что это невозможно, но я помню, как рождался на свет, помню все до мельчайших подробностей, помню как бы со стороны, словно я находился в этот момент рядом или смотрел на экран монитора. Помню, как выглядела моя мать, помню ее имя - Элизабет, помню, как на третий день своего существования я остался один. Мать просто исчезла, сбежала из родильного отделения. О моем отце вообще не было никаких сведений.

Меня уже хотели отправить в приют для таких же, как я - никому не нужных младенцев, но буквально в последний момент объявились мои далекие родственники и забрали меня к себе. Надо заметить, что родители относились ко мне хорошо, чего я вряд ли могу сказать о моем братце, который, скорее всего, почувствовал себя обделенным при моем появлении в доме, и всячески старался испортить мне жизнь под видом воспитания и заботы.

Когда же мне было лет пять, у меня появилась младшая сестренка, которая круглосуточно орала, словно ее тут резали. Старший братец к тому времени отвоевал себе право на отдельную комнату, я же с ума сходил от детского крика. Я не мог больше терпеть, и однажды подарил сестренке новые мамины пуговицы - яркие, перламутровые пуговицы, как раз помещающиеся у сестренки во рту, куда она тащила все, что попадалось ей под руку. Она принялась вертеть их в руках, что-то радостно агукая, а потом затихла. Когда хватились родители…

Потом стало совсем плохо. Отец от нас ушел, мать запила, братец пропадал неизвестно где, а когда возвращался домой, начинал "учить меня драться", срывая на мене свое плохое настроение. К тому времени у него уже были большие проблемы. Став постарше, он подсел на иглу, и начал все тащить из дома, что не успевала пропивать мать. Единственным моим другом был маленький бездомный щенок, которого я подобрал на улице.

Однажды, вернувшись домой, я застал братца, роющимся в моих вещах.

- Пошел вон, скотина.

- Где деньги? - закричал он, - Я знаю, что у тебя есть деньги.

- А этого не хотел? - я показал ему средний палец.

Брат весь изошел злобой. Ему срочно нужна была доза. Не скрою, я радовался его страданиям. Он принялся осыпать меня матом, угрожал, грозился убить, но старался держаться на расстоянии, так как я к тому времени был намного сильнее его.

- Убирайся! - я схватил его за шиворот и вышвырнул из комнаты.

И тут ему под руки попался щенок.

- Ну так вот тебе, б…е отродье, получай! - братец схватил щенка за голову и выдавил ему глаза большими пальцами. Затем он бросил визжащего от боли щенка на пол и несколько раз прыгнул ногами ему на голову. Голова с хрустом лопнула, запачкав мозгами пол и стены.

- Ты!!!!!!! - захлебнувшись яростью, я кинулся на брата. Я ломал ему руки, ноги, топтал его пах, выдавливал глаза, выбивал зубы, а потом схватил кухонный нож и вспорол его мерзкое наркоманское брюхо. Он был все еще жив. Тогда я схватил пачку соли и засыпал его пустые глазницы и брюхо. Если бы было можно, я бы возрождал его к жизни и убивал, возрождал и убивал…

Истерический крик матери привел меня в чувства. Один профессиональный удар, и она лежит на полу рядом с братом. Удивительно, но бутылка, которую она принесла с собой, не разбилась, упав на пол. Я вылил весь алкоголь в рот матери, открыл газ и оставил на столе свечу. Через час я покинул город.

3

Я вышел несколько дней назад. Немного денег, которые я припрятал на черный день, приятно оттопыривали карман. На первое время этого должно было хватить, а потом… До потом еще надо дожить. А пока можно немного прочистить мозги у Алекса. Благо, он не далеко, и вот-вот откроется. Я закурил сигарету, поднял воротник плаща, чтобы хоть как-то укрыться от сырого промозглого ветра (противная штука осень) и направился к Алексу. Идти было как раз одну сигарету.

- Закрыто, - буркнул Алекс, когда я вломился в пустой бар.

- Глаза оторви от задницы.

- А, Ник! Давненько тебя не было видно.

- Я был на водах. Говорят, помогает от больной совести.

- Тогда рюмочку за счет заведения?

- Вот теперь я вижу, что попал к старому доброму Алексу.

- Пожалуй, я с тобой тоже выпью, - Алекс налил две рюмки, - За тебя.

- Извините, от вас можно позвонить? - от этого голоса меня как будто током шибануло.

- Мама!

Я готов был поклясться чем угодно, что это была Элизабет. Она ничуть не изменилась, хотя прошло более двадцати лет. Все те же двадцать с чем-то на вид, тот же огонь в глазах. Она была в черном, и этот цвет был ей не столько к лицу (ей все было бы к лицу), сколько гармонировал с ее внутренним содержанием.

- Оригинальный способ знакомиться в баре. Так можно я позвоню?

- Конечно, мэм, - Алекс поставил телефон на стойку.

- Налейте нам с остряком чего-нибудь, - сказала она, и, слегка подумав, добавила, - и себе тоже.

- Алло, Марта? Я скоро буду… Да… Как обычно.

- Ну и кто у нас здесь шутит? - спросила она, глядя мне в глаза своими черными глазищами, от которых я опьянел сильней, чем от водки.

-Ник.

- Прелестное имя. Можешь звать меня Элизабет. Пойдем?

И я пошел вслед за ней, как ручной песик за своей хозяйкой, ни о чем не спрашивая. У меня даже в мыслях не было сказать ей нет. Отныне любое ее слово было для меня законом.

- Садись.

У нее был шикарный "Ролс-ройс". Я сел в машину и провалился в небытие.

- …правда, он прелесть? Чем-то на тебя похож.

Я включился уже в уютной просторной комнате с высоким потолком. Она была точь-в-точь, как женские спальни в мыльных операх, а сериалов на своем курорте я насмотрелся, будь здоров. Мы сидели на огромной, раньше я таких не видел, кровати. Элизабет держала на руках упитанного бутуса, который довольно агукал и смеялся. Пожалуй, я выключился только для себя самого.

- Нравится?

- Симпатичный, - сказал я, слегка покривив душой, - Не люблю детей, но их мамочкам об этом не скажешь.

- Держи, - она дала мне ребенка на руки.

- Ну, привет, - с детьми я теряюсь сильнее, чем монах в постели со шлюхой.

- Да ты никогда детей не держал!

- Держал пару раз.

- А свои?

- Не мой стиль.

- А что в твоем стиле?

- Еще не знаю.

- Ты пока поиграй с ним, а я пойду распоряжусь насчет ужина. Хорошо?

Когда же она оставила нас одних, во мне проснулось какое-то странное чувство, которое дремало все эти годы среди моих инстинктов. Я вдруг почувствовал связь, единение с этим довольно хрюкающим существом у меня на руках, мне захотелось стать с ним одним целым, чтобы он превратился в меня, а я его. Мой разум угасал, подчиняясь инстинктам, отходил на второй план, превращался в зрителя… Я поднял ребенка, поднес к лицу, поцеловал… И вдруг, подчиняясь дьявольскому импульсу, я впился зубами в нежное детское тело. Страшный предсмертный крик умирающего младенца наполнил комнату, ударил меня по ушам, заставил втянуть голову в плечи. Ловким движением я свернул ему шею, и принялся пожирать его тельце.

Когда же все было кончено, я вновь стал собой. Я был раздавлен, уничтожен, убит. Несмотря на то, что в свое время я отправил на тот свет практически всю свою семейку, несмотря на целую кучу убийств впоследствии, убийств, ставших моими буднями, такое было выше моих сил.

- На, выпей.

Я машинально осушил стакан, даже не почувствовав вкус питья. Буквально через минуту мне уже стало легче, а еще через некоторое время на меня обрушилось абсолютное ватное спокойствие.

- Отошел?

Я согласно кивнул. Говорить мне совсем не хотелось.

- Не волнуйся, это у нас в роду, мой бедный мальчик. Пожирать детей, чтобы оставить потомство, пожирать мужей... - она спокойно курила, сидя рядом со мной на кровати и гладила меня по голове, - успокойся, ничего страшного. Мальчики в нашем роду никогда ничего не значили. Это была ошибка. Такая же, в принципе, как и ты. Но мы исправим, мы все исправим. Правда? - она посмотрела мне в глаза.

Разве мог я сказать ей нет!

- Ты должен будешь ответить на мои вопросы. Должен говорить да. Всегда только да. Ты понял?

- Да, - ответил я, как автомат.

Я был как человек-машина. Я прекрасно понимал ее вопросы, понимал, чем для меня все это грозит, но я был абсолютно спокоен, мой рот сам произносил да, а тело слушало Элизабет

- Веришь ли ты в меня?

- Да

- Любишь ли ты меня?

- Да!

- Готов ли ты умереть ради моей любви?

- Да.

- На колени.

Мое тело стало перед ней на колени. Элизабет принялась бормотать заклинания. Она обошла вокруг меня несколько раз, затем, не умолкая ни на мгновение, начала срывать с меня одежду, помогая себе старинным ножом странной формы, после чего принялась чертить на моем теле магические знаки все тем же ножом, правда, не причиняя боли.

- Признаешь ли ты меня и только меня?

- Да.

- Целуй, - она протянула руку.

Мое тело выполнило приказ.

- Отрекаешься ли ты ради меня от Бога, Дьявола и Мира?

- Да.

- Поцелуй подол моего платья.

- Отдаешь ли ты мне тело, разум и душу? Отдаешь ли ты мне всего себя?

- Да.

- Поцелуй мои туфли.

Я склонился к ее ногам и поцеловал ее туфли.

- А теперь иди и возьми меня! - Элизабет скинула платье.

версия для печати Версия для печати
   
к началу страницы
главы из повести Предыдущая| 1 | 2 (ч. 0 - 5) | 2 (ч. 6 - 9) | 3 (ч. 0 - 3) | 3 (ч. 4 - 6) | 4 |Следующая
 
Сайт "Город-Арт"
Rambler's Top100

Мы всегда готовы к сотрудничеству.
Пожалуйста, пишите нам:

a-collection@mail.ru
Копирование и использование материалов
допускается только с разрешения редакции альманаха "Амальгама".

Сайт разработан дизайн-студией "ART-COLLECTION"
Copyright © "Art-Collection" 2001
Хостинг от uCoz