Ольга Королева-Девис.
Главы из книги “Техас. Улица секса, печали и радости”.

Рыбаки.

У рыбаков были мозолистые руки....

Щурясь, от уже нежаркого, заходящего солнца, Лёля лежала на небольшом песчаном пляжике и лениво наблюдала, как труженики моря перебирают сети. Ибо сказано, что человек не устаёт никогда делать? Так это - наблюдать за работой другого человека!

Пахло гниющими водорослями и свежезапеченной рыбой . У Лёли давно уже подводило от голода желудке , но она не рисковала отвлекать Женьку, от наиответственнейшего дела- приготовления пищи..... Очень надеясь , что о ней забудут до момента готовности рыбы , когда уже можно будет приступать к еде, Леля старалась не выдавать себя движением.

- Вот работёнка у них.....- тягай туда-сюда...- философствовала она, щурясь от солнечных бликов кувыркающихся на волнах. Тут не спасала даже кепка, и новые морщинки целенаправленно бурили себе путь на её (когда-то!) гладком личике. Плечи начинало слегка пощипывать, как бывает после целого дня проведенного на солнце.

-Лёлик! Может, хватит балду пинать? Дров пойди, насобирай!- зло потребовала Женька.

Просто удивительно, что почувствовав прилив сил и энергии, она не полеживала , как обычно на берегу вместе с подружкой , мечтая о вялящихся с неба деньгах , в придачу к золоту, бриллиантам и бесподобно красивых, нежных и заботливых мужиках, непременно c внешностью Аллена Делона в молодости .

Напротив! В своем трудовом рвении Женька заставила работать Машку с Алкой и спровадила мужиков - Рашида с Шурой в магазин и также желала , что бы ”некоторые другие лодыри” вносили посильный вклад на благо их маленького островного лагеря.

Лёля лишь лениво отмахнулась -хорошо ей командовать! Лучше бы в море попахала бы... Набежавшая волна плеснула мокрой свежестью, и Лёле поневоле пришлось подняться с песка - всё равно начинался прилив, и долго ей не удалось бы улежать.

Алка с Махой заклеивали резиновую лодку, а Женька запекала камбалу в дубовых листьях и недовольно поглядывала на бездельницу Лёлю. Та же разморенная жарой и морем лениво брела по пляжу, собирая выброшенный волнами плавник. Помахав рукой возвращавшимся с магазина Шуре и Рашиду, она подошла к рыбакам. Те просто поражали своей худобой, самый старший , почти старик приветливо улыбнулся Леле, ощерив практически беззубый рот.

- Гуляешь дочка?

- Да тяжелая у вас работа, - посочувствовала Лёля, левым глазом кося на хорошее полено для костра, она очень надеялась, что рыбакам оно совершенно ни к чему, и ей не придется по жаре тащится еще несколько лишних метров.

- Спину каждый божий день ломит! - пожаловался старик.

- А давайте я вам массаж сделаю - предложила новоявленная Мать-Тереса- Ложитесь на песок!

Кожа у него была дряблая, продублённая солнцем и морем, она прямо-таки отставала от костей. Позвонки выпирали, как кости рыбы из хребта, мышцы почему-то напрочь отсутствовали, несмотря на тяжелый физический труд. Дедуля выглядел так, как будто вот-вот развалится, тут уж точно, кожа да кости.

- Спасибо дочка!- старик расправил хилую грудь и залез в лодку, где его дожидались остальные рыбаки.

- Тебе что, больше делать нечего как с рыбами возиться? - недовольно буркнул Рашид - Ты теперь на свои руки посмотри!

“Странно, почему с рыбами? Они же рыбаки...”

Лёля глянула и ужаснулась - ладони были покрыты рыжеватым ворсом, и каждая ворсинка шевелилась сама по себе как живая.

- Что это?- сдавленным шепотом спросила она и обернувшись глянула на море. ”Рыбаки” уже обзавелись хвостами на манер русальичных и ныряли с лодки в море.

- Ничего, с первого раза не так уж и страшно, помоешь руки керосином, и пройдет - успокоил её Рашид.

- Что это?- недовольно спросила подошедшая Женька, - Что ты мне подсовываешь?

- Что ты мне подсовываешь? - повторила Люба и Лёля проснулась окончательно, в ”Лондоне” на Техасе в Южной Корее, а не на Рейнике, небольшом островке недалеко от Владивостока. А на дворе сейчас не август, а декабрь и льёт дождь, чей шум и навеял Лёле морскую тему сна.

- Это иены - пригляделась Лёля. Сидевший рядом с Любой японец, щедро запихивал деньги меж её роскошных грудей.

- Они круче ”вонючек” стоят, так что не переживай.

Люба, сразу успокоившись с улыбкой принялась подливать пива в стакан столь щедрому клиенту, а Лёля с тоской посмотрела на часы. Прошло не больше пятнадцати минут, как она задремала.

- Ну, надо же приснится всякая чешуя ... - подумала она, на всякий случай проверив руки, те конечно были в порядке, маникюр, правда не мешало бы обновить.

- “Это всё от обилия работы и этих чертовых рыбаков. Наслушаешься всяких бредней, а потом ”крыша едет“. Пора на родину, на отдых!”

Двери “Лондона” впустили ещё очередную порцию “чертовых рыбаков” и девчонки, дремавшие на диванчиках, принялись подниматься со своих насиженных мест и приступать к “работе”.

Подошли с рыбалки - камчадалы, заменив, ушедших на промысел норвегов, и по ним грустила только Черная Ленка:

- Что ни говори, а ними было все-таки весело!

- Особенно мне - бурчала Люба. Сейчас наступило самое раздолье для неё, приход русских рыболовецких судов.

Странная до ныне тоска по родине, поразила Лёлю, не по теткиной квартире, в городе где она провела большую часть жизни, а по деревенскому маленькому домишке, где уже её никто не ждал... Впрочем пятилетний Антошка, тот всегда был рад приезду сводной сестрицы, которая привозила ему кучу подарков. Да и Иннесса уже более лучезарно улыбалась при редких наездах падчерицы на родину. Для этого потребовалось только подписать бумажонку, что она не претендует на свою часть наследства. Да и какое там наследство... Полуразрушенная хибара (на Лёлин взгляд) и нескончаемые плантации огородов.

Настоящим наследством Лёля считала медальон подаренной её прабабкой. Ещё при жизни, выделив её из оравы внуков, и велела старшей дочери (одной из двоюродных Лёлиных бабок) вручить его Леле после двадцати лет....

- Ибо, если это моя порода, то раньше она не поумнеет, а то и позже...

Прабабка со странным именем Виолетта - была в семье фигурой значительной и одиозной. Ухитрившись, живя в деревне (В деревне! Под бдительными взглядами соседок!), только официально побывать замужем четыре раза. Конечно, многое оправдывалось Гражданской войной, когда мужики мерли как тараканы в морилке, но главное - то что она была Первая Красавица на деревне и почти все мужское население тайно или явно сохло по ней. Ну, учесть хотя бы деда Андрея, черноглазого и кучерявого - Виолетта сама синеглазая брюнетка и очередной муж в то время у неё был голубоглазый блондин.

Лёля, для которой гуманитарные предметы, в том числе и биология, щёлкались как орешки, стало откровением строение хромосомных групп, согласно которых у двух кареглазых брюнетов могут родится голубоглазые светловолосые дети, но никогда у голубоглазой пары не родится кареглазый ребёнок. Как полагается выскочке, Лёля хотела вскочить в классе и доказать, что, нет... Бывает... Но, как потом частенько говаривала Лёля,

- Я имею бесценный дар... Иногда успеваю удержать язык.

Придя со школы, она, разложив немногие семейные фотографии, учинила форменный допрос тётке, и той, нехотя, пришлось признать...

- Да был у Виолетты грех на стороне...

Но у прабабки это был не первый и не последний грех - третий муж настрочил донос на второго, и согласно военному времени, того расстреляли без суда и следствия. Но он не долго наслаждался приобретенным интригами счастьем. По семейным преданиям Виолетта вынуждена была выйти за него замуж, но его она не любила и родив от третьего очередного ребёнка избавилась от ненавистного брака. Тут уже семья расходилась в версиях: по одной- он поехал рыбачить и утонул, по другой - пошел в тайгу на охоту и его задрал медведь. Но в чем все были единодушны, что Виолетта косвенно замешана в его смерти. Последний, четвертый муж, это был собственно Лёлин дед - её ветка, он не был ни красив и ничем особенным ни выделялся, но зато он любил Виолетту столь долгое время и был её рабом, что видимо дар в виде женитьбы, оказался для него непосильной ношей, прожив всего два счастливых года в браке, умер от инфаркта. После этого Виолетта замуж больше не выходила, хотя периодически кто-то возникал на горизонте и оказав посильную помощь многодетной семье исчезал...

Лёля же запомнила её как сморщенную старуху, сидевшую у печки или, гревшуюся на солнышке, да ещё её сундук полный всяких “сокровищ”. Лёле было семь лет, когда умерла Виолетта в почти девяностолетнем возрасте, и такая мелочь, что одна из бабушек (она всех называла бабушками) исчезла с её поля зрения, прошла незамеченная. Вспомнила о ней гораздо позже - когда умирала другая бабушка и, поведав странное желание прабабки, опустила ей в руки родовой медальон.

К счастью, Перестройка развязала людям языки и Лёля с удивлением узнала, что сама Виолетта происходила из старинного, богатого рода, но, влюбившись в коммуниста - (первый муж), порвала с семьёй и укатила с ним делать Революцию. Но в тридцатые, несмотря на то, что стала вдовой революционера, была репрессирована на Дальний Восток, где и прожила всю оставшуюся жизнь.

Только выживших детей у неё было одиннадцать человек, а ведь иногда она рожала двойнями и тройнями. И поэтому, получив старинной работы медальон, Лёля, конечно заинтересовалась семейной историей и даже возникла идея чего-нибудь отсудить у государства, но, припомнив прабабкину плодовитость, отказалась от своей затеи.

Виолетта не зря выделила её. Ещё в нежном, детском возрасте, Лёля отличалась неслыханным своенравием и умением добиваться того, чего хочет - не стандартными детскими капризами, а проявляя редкую изобретательность и фантазию.... И если она захотела вдруг пойти в гости к своей младшей тетке, то, притворившись, как будто играет в “куличики” улизнула от потерявшей бдительность бабушки и отправилась почти на другой конец деревни, старательно обходя стога сена - потому, что бабушка рассказывала, “в них живет медведь!” Ей тогда было четыре года!

Бабку чуть не хватил удар и, обнаружив внучку, спокойно трескавшую вареники у родственников, она хотела задать той хорошую трёпку, но Виолетта не позволила, Может, уже тогда углядела беспокойных чертенят в синеньких, как когда- то и у самой Виолетты, глазках.

С самого детства Леля отличалась непомерным тщеславием и уже в школе начала задумываться, что бы такого совершить, что бы её биографию изучали так же тщательно, как и дедушки Ленина. И она даже присматривала похожих на нее маленьких девочек - что бы те исполняли роль “её в детстве” - в фильме о ней!

Только в книгах героинь наделяют белоснежной, без единого прыщика кожей, а так же, несусветной красотой. Выдавливая подростковых “угрей” Лёля смотрясь в зеркало, уже успела понять, что каноны красоты создавались с чудовищной погрешностью, без учета её неординарной внешности.

Мона Лиза приводящая в восторг сотни лет, для Лели была не более, чем курносой прищуриной девкой, но зато Вивьен Ли и Грета Гарбо удостоились чести быть принятыми в Лелин “клуб красавиц”. Все-таки мировое кино, хоть с опозданием, но добиралось до Приморской глубинки, как и журнал “Советский Экран”

Деревенские понятия о красоте были совершенно иными, там ценилась большая грудь в сочетании с тонкой талией и роскошной задницей. А также необходимо было иметь синего цвета глаза, темные волосы и тонкие губы. По всей видимости, законодательницей этой своеобразной деревенской моды была все-таки её прабабка Виолета. Терзаемая комплексами Леля, была рада узнать, что Виотетин тип красоты, к счастью не распространился на всю планету.

Деревня давила и душила честолюбивое дитя и поэтому, после похорон матери она выревела себе право жить с теткой в городе. Но там её деревенский выговор был плохим подспорьем для завоевания мира. Городские и естественно сказочно недосягаемые девочки смеялись над Лёлей, её “оканьем”, примитивной одежонкой, стеснительностью... Поэтому, не обретя подруг, Лёля нашла друзей среди книг. Читая запоем все, что тогда могла предоставить социалистическая система Лёля уже тогда начала задавать неудобные вопросы тетке. Та зыркала на неё и советовала помалкивать. С приходом Перестройки стены, утаивающие правду, рухнули, но до конца всё так не было рассказано....

Изменилась и Лёля, выправив произношение - она училась правильно говорить слушая московских дикторов, благо радио работало весь день и в конце-концов влезла в “городскую шкуру” .

Она довольно поздно поняла своё призвание. Не имея достаточно денег на посещение театра , она приобщалась к искусству с помощью более дешёвого и доступного всем кино и твердо вознамерилась стать кинорежиссером. Почему-то карьера актрисы не привлекала её, власть тайного кардинала экрана манила её. Что могло быть лучше, чем повелевать кумирами?

Но узы брака, в который она бросилась очертя голову, надолго заставил забыть её о мечтах. Ничего не получается так как планируется, но в конце концов правильное произношение и от природы приятный низкий голос привели её на радиостанцию. Проработав ведущей эфира два года, она почувствовала, что опять задыхается.

- Что крылья растут?- пошутил коллега по работе.

- Да, похоже... - согласилась Леля - между лопатками зудит, а может быть мыться надо чаще...

Уже тесен был Владивосток для “размаха крыльев”, а для реализации творческих амбиций требовалось ехать в Москву, на которую не было денег, даже на проезд.

Узнав от Катьки про Южно-Корейский Техас, Лёля отправилась зарабатывать деньги на своё светлое будущее. Чего вот только не ожидала она, что здешняя жизнь ей понравится настолько, что, наплевав (на время) на карьеру кинорежисера она прочно увязнет в Пусане - городе своей мечты. Но этот город ей нужен был не только для будущего и беспечного проживания, её планы шли гораздо глубже. Перед покорением мира, надо было разобраться со своим прошлым и раздать долги - каждому, что причитается......

- Цена стандартная, как и везде.- Люба вздохнула ... Как она ненавидела эту процедуру объяснений, - Сотка в час или триста за ночь, плюс меня надо выкупать, это стоит сорок баксов в час, - отпив текилы она еще раз оглядела потенциального клиента.

- Этот вроде без заскоков“ - решила она - Можно будет “сходить”.

Больше всего те, кто “ходил на съемы” боялись нарваться на маньяков определенного сорта. Тем после секса становилось так жалко своей заработанной нелегким трудом сотки, что они, впадая в ярость, могли запросто избить и отобрать всю имеющуюся наличность. Были и другого сорта проходимцы - пообещав кучу денег, заманивали женщин на пароход, а там уже оприходовала вся команда. Да много чего происходило в портовом городе и поэтому “жрицы любви” были недоверчивыми и осторожными.

- Сразу предупреждаю, анальным сексом я не занимаюсь.

- А минет?

Внутренне поморщившись, Люба кивнула:

- Минет я делаю...

Это уже был уже разговор по существу, деньги - товар. Не так как некоторые: засирают мозги два часа, а потом предлагают бесплатную любовь.

- Я сюда, что, отдыхать приехала?- резонно возражала Люба

- Бесплатную любовь ищите в России, а не здесь.

Поэтому, перед тем как пойти с кем-нибудь, Люба сначала проводила “сеанс предварительной беседы” и за это короткое время старалась выяснить, не представляет ли “клиент” опасности жизни, здоровью и кошельку. Особенно здоровью. На Техасе тетки знали всё о каждом судне, приходящем в Пусан, и старались остерегаться тех судов, которые имели заходы в Южноазиатские порты.

- Они там по дешевке трахаются и всю заразу нам везут...

Предпочтение отдавалось “дальнобойщикам”, тем, у кого рейсы по несколько месяцев, если и подцепят какую-нибудь заразу, то у них будет достаточно времени - судовой врач успеет вылечить.

- Я тебе что, помойка какая-нибудь!- выговаривала Люба очередному, жаждущему её роскошного теплого тела.

- Перетрахал весь Техас, а теперь ко мне идешь.- Это означало, что мужик успел посетить “корейские” Техаские клубы. Что удивительно, но местные кореянки предпочитали обслуживать клиентов без презервативов, чего русские “мадам” не допускали. Или презерватив - или гуляй в корейский клуб!

“Лондонские мадамы”, местного происхождения были очень признательны Любе за излишнюю разборчивость - не прошедшие “тест” отсылались обычно к ним. Так три дня домогался Любки один с краболовного судна:

- Пойдешь?

- Нет.

И он платил зубастой Сун триста долларов и уводил её.

- Любк, а Любк, ты чего!? - удивленно неслось с разных уголков клуба.

- Да ну их, вонючих крабовиков!

Перед траханьем их надо час в ванне отмачивать и еще два мыть! Они ж насквозь крабами пропахли!

- Ну и клёво! Пока глядишь, ты ему спинку потерла - и ночь прошла и деньги заработала!- хихикал коллектив.

- Вот пусть ему Сун и трёт, а я проститутка, а не банщица!- хмыкала Люба.

А тут, похоже, был нормальный мужик, и Люба решила, что стоит “сходить” с ним. Японец, несмотря на свою щедрость, получил отставку, по причине языкового барьера и ещё потому, что Люба была искренне убеждена, что все иностранцы, а особенно американцы - разносчики СПИДа.

- Если с русским один презерватив, то с ними нужно два, как минимум.

“Сегодняшний” был не “вонючий краболов” и не “прибабахнутый Владивосток” и дело склеилось. Номер у него был в “Ариранге” и поначалу Люба хотела отказаться - всем известно, что там постоянно пасется эмиграционка. Но с другой стороны она была там не частая гостья и не успела примелькаться.

Валентин, так оказалось, звали “сегодняшнего”, купил фруктов, шампанского и они полночи проболтали “за жизнь”, как -то незаметно, Люба рассказала ему о парализованной матери, дочке - студентке и сыне-наркомане.

- Он умрёт скоро. Я это знаю, у меня только одна надежда на дочь, ради неё и матери терплю всё это...- утирала она слёзы.

Валентин слушал, кивал, а затем уложил её на соседнюю кровать (номер был с двумя кроватями), и они спокойно проспали до утра.

- Ничего не понимаю, зачем деньги платил? - удивлялась Люба. Побольше бы таких, которым кроме разговора ничего не нужно...

Но это оказалось только начало, вернувшись через два месяца, он предложил ей взять выходные на неделю, а он платит ей “штуку”.

Люба подумала, подсчитала (в этот момент клиентов было мало) и согласилась. В течение этой недели Валентин купил ей норковый полушубок, подарил серьги с бриллиантами, сделал предложение руки и сердца и увез её на Камчатку.

Это произошло так стремительно, что весь “Лондон” опешил.

- Ну, надо же! Любовь с первого взгляда и к кому?! К проститутке! - Белая Маринка прямо-таки была в не себя - Что он в ней нашел? Старая, да и не красавица.....

Глядя на исходившую завистью Белую Маринку, девчонки тихо посмеивались. Здесь, дело было, не в молодости или красоте. Почему мужики косяками шли к Любке, а не к кому-то ещё? Просто от той исходил такой импульс домашнего тепла и уюта, что любому мужчине хотелось прижаться к этому такому, казалось родному телу. Как ребенок тянется к матери, так и они тянулись к ней, не отдавая себе отчета, почему.

Но как водится - свято место пусто не бывает, и на смену Любе появилась Вероничка. Девчонки вежливо приветствовали её и тут же отходили в сторону. Мгновенно почувствовав перемену в поведении подружек, Лёля придвинулась к Майке.

- Майк?- повела она глазами в сторону одиноко сидящей у стойки Веронички.

Майка, зажав специальными щипчиками ресницы, вывернула веко почти на изнанку, у нее, как и у многих кореянок ресницы росли вниз. Если русские могли порой даже не красить глаза, то Майке и другим кореянкам приходилось подвергать свои глаза прямо-таки иезуитским испытаниям, что бы ресницы выглядели красиво, загнутыми вверх.

- Белобрысую Ажелку знаешь?

Ну, кто ж не знал Ажелки - трудовой лошади Техаса? Наверное, только она одна могла поспорить с Леркой в “работоспособности”. Анжелка “ходила” со всеми: русскими, корейцами, иностранцами, кто был в состоянии платить деньги. Она ничуть не смущалась своей профессии и частенько рассказывала девчонкам пикантные подробности своего “труда”. Так, сама по себе она была не плохой женщиной, но работать с ней в коллективе было трудно, поскольку думала она только о себе. Едва завидев “клиента” скачками неслась к нему, и если у того было мало денег, то тут же бросала и устремлялась к следующему. Остальным девушкам было неудобно поступать так с посетителями, им приходилось досиживать с “выдоенными”. В конце концов, они нажаловались Маме-сан и та уволила Анжелку.

- Вот точно такая же копия и подобие, не зря они подружки!

К тому же они были еще и “засвеченные” - их уже арестовывали за проституцию и просрочку визы, но после депортации поменяв загранпаспорта, под новыми фамилиями они возвращались в Корею. Старая вносилась в эмиграционный компьютер. Эта практика была давно уже отлажена, легче тем, кто уже был замужем - требовалось всего лишь вернуться к девичьей фамилии. “Девицам” приходилось выходить замуж. Та же Анжелка побывала “замужем” дважды - её три раза выдворяли из Южной Кореи. В ночные клубы на постоянную работу её не брали, только на коктейли и она крутилась в основном в “Далласе” или в корейских караоке, куда эмиграционная служба заглядывала редко.

Девчонки зря переживали. Самуниха прекрасно знала Веронику и не желала непрошенных визитов эмиграционной службы.

- Можешь приходить на коктейли, но если “идешь” с мужчиной, он тебе должен три коктейля купить....

Не ожидав такого поворота, Вероника ушла в более проходимый “Байкал”, там она тоже была на коктейлях, но могла уходить в любое время с кем хотела.

А “Лондон” обзавёлся Натальей. С Любой у них было общее: цвет волос, некоторая полнота и профессия деликатно именуемая “хожу на съёмы”. К ней также шли мужики косяками, но по другой причине... Если Люба напоминала о теплом доме, то Наталья, скорее мягкую и пушистую, белую перину...

Пишите нам:
a-collection@mail.ru

Полное или частичное воспроизведение любых материалов, содержащихся на этом сайте, допускается только с письменного разрешения редакции.

Copyright © 2001
Art-Collection