Евгения Голосова
СЕЗОН ПРИПАРКОВАННЫХ АВТОМОБИЛЕЙ

B

Маркус медленно спустился по лестнице, постоял перед прикрытой дверью своего пациента, и, наконец, постучал.

- Флетч!- позвал он. Никто не ответил, и доктор Маркус сразу понял, что Флетч уже не спит, а скорее всего завтракает. Доктор спустился в столовую. Флетч сидел за столом, не притрагиваясь к завтраку, а слева, устроившись в кресле его пристально разглядывала Лора Розенкранц. Графа еще не было.

- Доброе утро, Маркус,- кивнула Лора,- а мы пытаемся познакомиться.

- Доброе утро,- ответил Маркус,- Флетч, повернись же к даме лицом. Лора, расспрашивай его сама. Говорить Лоре "ты" - это было привилегией, более того, это было счастьем доктора Маркуса. Теперь он втягивал Лору в разговор с Флетчем, прекрасно зная, зачем это нужно, теперь он мог позволить себе играть с ней, как кошка с мышкой, а не наоборот. Доктор знал, что Лора не замедлит спросить.

- Так что с вами произошло? Расскажите мне о себе.

Флетч снова резко скрестил руки.

- Ха-ха,- сказал он; сказал, а не засмеялся. - Расскажите о себе. Это то же самое, как сказать слепому: увидимся - поймите, графиня, я ничего не помню.

- Боже мой,- ахнула Лора. Маркус разглядывал ее длинное шелковое платье, вчера оно показалось ему синим, сегодня, в электрическом утреннем свете оно было почти фиолетовым. Маркус понимал, чем шокирована Лора.

- Но вы хоть что-то знаете о себе?

- Я знаю многое, но многому из многого не верю, нет, меня не обманывают, этому просто трудно поверить.

- Например?

- Я знаю, что я утонул.

Флетч резко развернулся лицом к Лоре, она беспомощно посмотрела на Маркуса:

- Доктор?

- Это правда, Лора,- ответил тот. - Только не утонул, а утопился. Юношу нашли в Дунае, свидетели видели, как он бросился с моста. Полиция тут же выловила его - он, кстати говоря, топился с открытыми глазами, даже не зажмурился.

- Да? - Лора искренне заинтересовалась - я бы не смогла.

- Я не помню этого,- сказал Флетч, его лицо порозовело, а веснушки еще пооранжевели,- но я понимаю почему я это сделал. Закрыть глаза - это значит не увидеть собственной смерти, а ведь она, возможно, самое интересное из всего, что нам предстоит.

По выражению лица Лоры, доктор Маркус понял, что в столовую вошел граф; по выражению лица графа, что граф внимательно слушал Флетча Крааля.

- Вы уже позавтракали? - спросил граф, нарушая тишину.

- Да,- ответила Лора;

- Да,- заявил Маркус, не представлявший даже, что было подано;

- Да,- торопливо сказал Флетч, накрывая салфеткой нетронутый завтрак. Он неудобно откинулся назад, не спинку стула и встряхнул головой; Лора только в эту минуту заметила, что Флетч носил небольшой хвостик, который теперь распустил.

Красивые кудрявые волосы рассыпались по плечам и по лицу, напомнив что-то о львах - детские посещения зоопарка или воспоминания еще более давние, укоренившиеся в подсознании.

Маркус прищурившись наблюдал, как Лора переживает превращения Флетча, Лора все понимала, да доктор и сам знал, что его новый пациент давно знаком с Лорой Розенкранц. Идея встречи была тщательно разработана доктором, и теперь он думал: "Боже мой, до чего же приятно быть указующим перстом судьбы",- конечно Маркус был бы доволен, если бы верил в судьбу. Но он был психиатром и давно понял, что понятие судьбы - всего лишь одна из маний его больных, всего лишь попытка сложить нечто целое из разрозненных кусочков реальности, а зачастую и ирреальности; желание, необходимость собрать картинку целиком. Теперь на его глазах такое пыталась сделать Лора, она приводила многие годы своей жизни в гармонию с этой минутой, с этой встречей.

"Складывай, Лора, складывай,- думал Маркус,- одно к другому". Доктор был счастлив, потому что любил вмешиваться в чужие жизни в силу своей профессии; он не знал, что нарисовано на Лориной картинке, но это он ее разрезал и высыпал на стол. Маркус хотел одного - доиграть эту роль, долюбить эту женщину, обретя власть над ней.

И после, когда разговоры в столовой закончились, а Флетч застенчиво согласился посмотреть коллекцию почтовых открыток исключительно с видами Дель Граппа, Маркус повязал новый шейный платок и поднялся в библиотеку. Доктор хотел поговорить с Лорой Розенкранц до того, как ее захлестнет приключение, подстроенное судьбой в лице доктора Маркуса и орудием судьбы в лице Флетча Крааля.

- Я не помешал тебе? - спросил доктор, оставаясь в темном прямоугольнике двери. Лора, подобрав свое шелковое платье, сидела на корточках, шаря в глубине полки одного из шкафов. Курчавые волосы оказались схвачены заколкой-бабочкой, туфли на каблуках совершенно отдельно от хозяйки украшали ворсистый ковер, довольные своей самостоятельностью.

Услышав голос, Лора вскочила, укоризненно посмотрела на туфли, но обуваться не стала - просто подошла к Маркусу босиком и улыбнулась. Подразумевалось, что у Маркуса была причина зайти, поэтому он приподнял подбородок, потерев его большим пальцем и спросил:

- Как ты думаешь, стоит ли носить такой вот шейный платок с этим синим костюмом? Коричневое с синим - не очень. . . - наобум добавил он, всячески стараясь разглядеть цвет платка на своей шее.

- Что вы, Маркус,- усмехнулась Лора,- ваш платок - цвета морской волны, а вовсе не коричневый.

- Это я сам цвета морской волны,- буркнул доктор. - Лора,- он думал, надо ли задавать вопрос, зная на него ответ,- Лора, ты ничего не решила?

- Опять вы за свое, доктор,- немного грустно произнесла Лора,- вы же знаете, что я не могу расторгнуть свой брак.

- Ну и что?- спросил Маркус. Читальный зал поплыл перед глазами. - Неужели ты ничего не решила, неужели ты не решила солгать мне, что ты любишь меня, просто солгать, Лора? за эти годы я вылечил столько нарывов умертвлявших человеческие головы и сердца, и тоску, и страх, и любовь, и жалость, и несколько раз даже смерть,- а твою нелюбовь, которая в общем не больше, чем душевное заболевание, я не могу излечить!

- О нет, доктор, это не заболевание, а его отсутствие, я абсолютно нормальна, Маркус, а вы, наверное, можете иметь дело только с сумасшедшими.

- Ты когда-нибудь слышала Моцарта, Лора?- Взгляд Лоры заметался. - Разве можно только по его музыке понять, нормален он или нет? Его музыка прекрасна - и все. И когда я тебя увидел, откуда мне было знать, безумна ты или нет, вот я и попался в лапы твоей непоколебимой уравновешенности.

- Не так уж я и прекрасна. . .

- Нет, ты прекрасна,- перебил Маркус. - Ты ничего не решила?

- Нет,- сказала Лора и обулась, села в кресле, сделалась безразличной на пять минут, а потом спросила:

- Маркус, а вы знаете, почему утопился Флетч Крааль?

Ответ на этот вопрос Маркус вызубрил на "отлично":

- Не знаю,- сказал он.

Лора дождалась, пока доктор сядет напротив, и снова спросила:

- Доктор, вы хорошо понимаете, что вертится в головах ваших пациентов; расскажите, какие ощущения испытывает человек, не помня своего прошлого? Он как заново родился?

- Нет. Его мозг отягощен фактом существования некоей информации, которую раньше содержал он сам. Теперь Флетч словно рассыпал записи из картотеки. Но он понимает, что они существуют - вот что мешает ему завести новые. Ты видела, как он противится контактам?

- Ужас,- ответила Лора и быстро вышла; видимо она заплакала.

"Бедняжка", - усмехнулся Маркус,- "бедняжка",- подумал он назавтра, отметив, что Лора появилась в гостиной в новом платье цвета опавшей листвы и дымного осеннего солнца,- ей приходится начинать все сначала, ведь мальчик ничего не помнит, мальчик совсем ничего не помнит". Через день Лора щеголяла в красном, открытом, к ужину подавали мидий, днем приезжала новая парикмахерша, к ночи Лора забилась в кабинет писать письма, ее обворожительные подведенные глаза показались Маркусу опасными и порочными. Флетч оставался неизменным, а граф. . . Граф постучался к Маркусу в полночь.

- Доктор,- сказал он резко,- я ваш пациент, и вы обязаны меня лечить.

- Да,- согласился Маркус.

- Вы видели новое платье моей жены? Вы слышали стук Лориных каблуков?

"Неужели это правда?- испугался Маркус,- я ведь сам не верил, что подобное может случиться, я же не верил, так неужели это правда?"

- Помогите мне, Маркус. Я страстно люблю свою жену.

"Значит, это правда",- подумал Маркус.

- Помогите мне,- повторил граф и Маркус отвернулся - видит Бог, он хорошо знал, что графу уже невозможно помочь.

версия для печати