Валерий Михайлов

ЕДИНЫЙ ГВОЗДЬ

ЛИА

(части 4 - 6)

4

Содержание:

Единый гвоздь. Повесть

(1)

(2)

(3)

(4)

- У вас девочка, госпожа.

- Наконец. Где она?

- Вот.

Марта положила на грудь Элизабет новорожденную.

- Счастье мое, - глаза Элизабет светились неподдельной любовью наверно впервые в ее долгой жизни.

5

- Познакомься, Жанна, это Гиви.

Значит теперь мое имя Жанна. За свои неполных шестнадцать лет я успела поменять штук десять имен. Мы меняли города, страны, имена… Нигде нам не сиделось на месте. Мы как будто все время от кого-то бежали. Отца, кроме тех мгновений, когда он умудрился стать отцом у меня не было, в школу я не ходила, друзей… Какие могут быть друзья, если ты никогда не распаковываешь чемоданы?! Воспитывала меня мама, она-то и дала мне неплохое образование. Конечно, уравнения с кучами неизвестных я не решала, да мне это было и не нужно, но этикет, литература, музыка, живопись… Мама прививала мне хороший тон. Когда же мама исчезала "по делам", а это случалось раза два в неделю, я оставалась на попечении у Марты - нашей старой доброй служанки. Конечно, дома мы не сидели. Мама очень быстро обзаводилась знакомствами, и мы бывали на всех мероприятиях, которые могли вызвать хоть какой-то интерес. Так что назвать меня затворницей было нельзя.

Гиви был маленьким тщедушным мужичком с ярко выраженным рыхлым животом. К тому же волосы у него росли где угодно, но только не на голове. С головы они давно уже разбрелись по всему телу. От него воняло потом, чесноком и дешевой водкой. И это ничтожество мама привела домой! Надо сказать, что мама никогда не приглашала к нам в дом (где бы мы ни останавливались, мы снимали дома, мама терпеть не могла гостиницы) мужчин, как никогда не позволяла никому даже малейших намеков в моем присутствии. Ее личная жизнь была покрыта для меня мраком.

Мама была очень красивой, стильной женщиной, исполненной изящества и шарма. К тому же она обладала магнетической силой, превращающего любого мужчину в раба, готового упасть к ее ногам, стоило ей только пожелать этого.

Гиви ввалился к нам, как к себе домой. Первым делом он забрался в бар, соорудил себе нелепую смесь, которую и выпил практически залпом. Затем он плюхнулся с ногами в не чищенных старых ботинках на дорогой диван, и вылупился на меня, будто я недвижимость, которую он хочет купить.

- Что скажешь? - спросила его мама.

- Лизонька, ты просто… - не находя слов, он противно зачмокал губами, - ты прелесть!

Гиви похабно похлопал маму по заднице. Я была в шоке. Мать никому не позволяла раньше так себя вести. Мама вообще не выносила пошлости ни в каком виде, да и не в ее характере было позволять кому бы то ни было по отношению к себе даже малейшего проявления неуважения.

- Значит, договорились? - спросила его мама, как ни в чем не бывало.

- Тысячу баксов за такую красоту! Беру.

- Ну? - мама протянула руку, и Гиви вложил в нее несколько стодолларовых купюр.

- Я вернусь через пару часов. Думаю, тебе хватит? - спросила она у Гиви, тщательно проверив каждую бумажку.

- Ты еще спрашиваешь! - притворно обиделся он.

- Ладно, не скучайте, - с этими словами мама оставила нас одних.

- Ну, чего стала? Иди сюда, красавица, не бойся. Гиви знает, как правильно обращаться с женщинами. Я за тебя тыщу долларов заплатил, а будешь со мной ласковой, еще и тебе дам.

Я стояла, как вкопанная, все еще не решаясь поверить в происходящее. Мама продала меня этому типу, и теперь он…! От одной только мысли об этом мне стало дурно. Голова закружилась, перед глазами поплыли круги. Слова Гиви доносились до меня, как будто издалека.

- Вай, вай, вай! Какая стеснительная девушка. Как же ты замуж собралась выходить? И за что я только отдал тысячу долларов? - притворно, и от этого совсем уже отвратительно причитал Гиви, - ладно, милая, стой там, и все будет хорошо.

Наверно, он говорил все это уже на ходу, потому что буквально в следующее мгновение я ощутила на себе его отвратительные руки. Он принялся лапать меня и облизывать своим вонючим ртом, стараясь засунуть язык как можно глубже ко мне в рот.

- Пошел вон, скотина! - я с силой оттолкнула его.

- Ах ты сука! - он с силой ударил меня кулаком по лицу. Я отлетела в другой конец комнаты и больно стукнувшись головой об стену, упала на пол, - У меня есть товарищ, - Гиви говорил и медленно приближался ко мне, - который обожает, когда шлюшки, вроде тебя, начинают артачиться. Он тогда сначала дает им хороший урок, а когда они становятся шелковыми, засовывает свой член по самые помидоры им в рот. Но он не кончает им, нет. Перед этим он накачивает себя пивом, а девочек использует по прямому назначению. И, не дай бог, она пикнет или выплюнет хоть каплю мочи. Ты меня поняла? А теперь, сука, - он схватил меня за волосы и одним рывком поставил на колени, - ты у меня отсосешь, на всю штуку баксов отсосешь, потому что, если ты отсосешь на меньшее, сдачу я буду получать твоими зубами. Ты меня поняла, сука? - говорил он, а сам засовывал мне в рот…

Не знаю, как у меня в руке оказался нож, но я с силой вонзила его, не глядя, во что-то рыхлое и мягкое, затем еще и еще. Он заверезжал, как свинья, когда ее режут. Я вспорола ему брюхо, отрезала его мерзкий отросток и затолкала ему в рот, после чего я, как была выбежала из дома.

Я была в состоянии аффекта, ничего не видела и не слышала. Я бежала в никуда, что называется, на ощупь. Я не чувствовала ни холода, ни боли, хотя сбила свои босые ноги в кровь. Передо мной все было, как в тумане, все прыгало, скакало, кружило, водило хоровод и выло на разные голоса.

ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

Покончить с собой - это так человечно. Я бы даже сказал здорово. Особенно из протеста или во имя великого идеала. Облить себя публично бензином и поджечь или сброситься этажа так с двадцатого. И вот уже старушкам есть о чем посплетничать на досуге, а прыщавый подросток сможет, наконец, закадрить не менее прыщавую деву при помощи описаний пикантных деталей, родственники получат наследство, а кто-то, если совсем уж повезет, сможет запечатлеть это все на видеокамеру и получить приз. К тому же это так назидательно! Сколько людей сказав: "Еще один дурак!" - почувствуют себя умными и смогут еще крепче спать по ночам.

А еще лучше покончить с собой по причине несчастной любви. Это так приятно греет душу - не каждый день из-за тебя лезут в петлю, едят таблетки пачками или пилят себе вены! И даже чувство вины, эта ноющая боль совести сродни усталости после трудов праведных. И опять-таки будет о чем посплетничать…

Да, покончить с собой - это так человечно, так здорово!

А я открою еще бутылочку пива или сварю кофе, съем аппетитную яичницу с ветчиной или без, вовремя лягу спать…

6

Я медленно просыпалась или приходила в себя. Голова была тяжелая, ватная, набитая черт знает чем. Глаза открывались с большим трудом, и тяжелые, наполненные свинцом веки так и норовили вернуться в состояние равновесия. Тело ныло так, словно по мне прошло стадо слонов. На душе была пустота. Меня словно бы вскрыли и вытрясли все чувства в ближайший унитаз. События последнего времени оставили после себя лишь бездонную вековую усталость.

Я лежала в чистой уютной постели в совершенно незнакомой комнате. Сначала комната задумывалась, как спальня. Соответствующие положению обои, шторы, шкафы и тумбочки, среди которых нашли себе приют шкаф с книгами и письменный стол, на котором пылился старый телевизор. Комната была маленькой, а обстановка, включая старую, больную мебель, была далеко не богатой, очень далеко не богатой. Из одежды на мне были только бинты - кто-то заботливо забинтовал мои ноги.

Я попыталась подняться, но резкая боль в ногах заставила меня сесть на кровать. Ноги болели, как болят наутро ушибы и ссадины. Как я еще без ног не осталась. Босиком, в одном платье по снегу, по льду, по рыхлой соленой кашице, которая была на дорогах. Недавние события мелькали в моей голове, как запущенные в случайном порядке слайды. Мне хотелось забраться с головой под одеяло и остаться там навсегда, но стоило мне сделать так, и я бы сломалась, сломалась бы навсегда, умерла, по крайней мере, внутри. Надо было вставать, брать себя в руки, начинать двигаться, начинать жить. Жить, чего бы это ни стоило.

Я собрала последние остатки сил, и вновь предприняла попытку подняться на ноги, сжимая кулаки от боли так, что ногти впивались в ладони. Самыми трудными были первые шаги, после чего, словно поняв, что сопротивление бесполезно, тело стало более послушным. По крайней мере, я могла идти. На стуле рядом с кроватью висел халат, который, должно быть, предназначался мне.

Выйдя из комнаты, я оказалась в другой, немного большей комнате универсального назначения. Здесь уже были диван с двумя креслами, сервант, пара книжных шкафов и шифоньер. На точно таком же письменном столе стояли более новый телевизор и видеомагнитофон. Кассеты беспорядочно валялись на полу. Дальше был тесный коридор с несколькими дверями.

В маленькой прокуренной кухне за небольшим столом завтракали (я почему-то сразу решила, что завтракали) мужчина и женщина, скорее всего, муж и жена. Она была маленькой, немного, самую малость, пышненькой блондинкой лет тридцати, тридцати пяти. Он был среднего роста, среднего сложения, среднего возраста. Идеальное воплощение золотой середины.

- Проснулась, милая. Присаживайся. Мы как раз завтракаем.

- Где я?

- У друзей. Садись.

Мне наложили полную тарелку жаренной картошки, залитой яйцами и поставили рядом чашку жидкого, но тем не менее, свежего и неплохого чая.

- Это Олег, а меня зовут Валя.

- Жанна, - вяло ответила я.

- Как ты себя чувствуешь?

- Не знаю. Никак.

- Это от лекарства. Валера сделал тебе укол. Поешь.

Есть мне не хотелось, как, собственно, и не есть, так что ела я, как робот, автоматически работая вилкой.

Олег с Валей обсуждали события в клубе. Меня это не касалось, да и карнавал в голове мешал следить за ходом разговора.

- Пойдем, - позвала меня Валя, - не будем мешать Олегу мыть посуду.

Мы перешли в комнату с диваном, которая, оказывается, была залом.

Валя забралась с ногами в кресло, годившееся ей в бабушки и закурила сигарету.

- Будешь? - она протянула мне пачку.

- Спасибо, я не курю.

- Это никогда не поздно исправить. Держи.

Я взяла сигарету.

- Раньше когда-нибудь курила?

- Нет.

- Тогда сильно не затягивайся и мешай дым с воздухом.

- Я сделала несколько неловких затяжек. В голове зашумело, комната поплыла.

- Прибалдела?

- Наверно.

Все ж что-то. Честно говоря, я уже устала от отсутствия чувств.

- Мы можем поговорить? Ты готова? - выпалила Валя, не зная, как еще подойти к разговору.

- Наверно, - неуверенно ответила я.

- Мы нашли тебя утром под дверью. Ты была в жутком состоянии, бредила, грозилась кого-то убить. Тебя было трудно понять. Ты говорила сразу на нескольких языках. Мы принесли тебя в дом, позвонили Валере. Это наш знакомый врач. Он сделал тебе укол, перевязал ноги. Ты была в одном платье, которое пришлось выкинуть и босиком.

- Вы сообщили в полицию?

- В милицию. У нас милиция. Нет, с ними лучше не связываться. Как говорит Валера, милиция - это государственная попытка организации преступности. С ними лучше не связываться. А если, не дай бог, тебя ищут плохие ребята, встреча с ментами вообще противопоказана.

- Поживешь пока у нас, а там что-нибудь придумаем, - весело сказал Олег, входя в комнату. Он сел на диван и закурил сигарету.

- Если не хочешь, можешь ничего не говорить, но тогда нам труднее будет тебе помочь.

Я рассказывала о себе, о матери, о том, как она меня продала за тысячу долларов, как я убила Гиви. Я рассказывала и видела, как меняется выражение лиц моих хозяев. Жалость, шок, недоверие, нежелание верить… Я же была совершенно спокойна. Я говорила спокойным равнодушным голосом, и от такого контраста моя история выглядела еще ужасней, как рассказы Акутагавы Рюноскэ.

Когда я закончила, Валя закурила, а Олег вышел из зала.

- Тут без ста грамм не разберешься, - сказал он, возвращаясь с бутылкой водки и рюмками.

- Выпей, хоть Валера и запретил, но все равно, выпей, - Валя протянула мне рюмку, когда Олег разлил водку.

Мы выпили, и Олег налил по второй.

- Закуси, - Валя протянула мне уже прикуренную сигарету.

Молчание разорвал дребезжащий, противный звонок в дверь.

- Это Валера, он в это время обещал зайти, - успокоила не столько меня, сколько себя Валя, а Олег пошел открывать дверь.

-Ну и как тут наша больная? - Валера был высоким стройным мужчиной лет сорока с красивым и одновременно каким-то бесцветным лицом, - Водку пьешь? Ну, значит, поправляешься.

- Будешь? - спросил Олег у Валеры.

- Я что, похож на человека, способного отказаться от водки?

- Вряд ли, - сказал Олег, оценивающе глядя на Валеру.

- Вот и наливай.

-За что выпьем? - спросила Валя.

- Вы, насколько я понимаю, за свои кровные, ну а я, как и положено по должности, нахаляву.

- Тебе с такой философией надо было в попы подаваться.

- Надо было. Тайна исповеди, и все такое. Представляешь, чего там можно наслушаться. Томов на десять хватит. Хотя у нас тоже не плохо. Сегодня, например, бабу по скорой привезли. Сперма не в то горло пошла. Еле откачали. Да вы наливайте, не стесняйтесь, чувствуйте себя, как дома.

Мы выпили еще по одной, после чего Валера занялся моими ногами.

- Ну что, - сказал он, сняв бинты, - в среднем по палате температура нормальная… У троих комнатная, а у остальных сорок два. Дня через два будешь, как новая.

“Два дня” длились около недели. Я настолько привязалась к этим людям, что временами мне казалось, что я знаю их уже целую вечность. Я все чаще ловила себя на мысли, что совсем не представляю себе дальнейшую жизнь без Вали, Олега или Валеры. На улицу я не выходила, да мне особо и не хотелось покидать эту уютную родную квартирку, не хотелось встречаться с городом, который встретил меня так враждебно. Мне нравилось заниматься домашними делами, помогать с уборкой, варить борщ (Валя научила меня варить борщ), заниматься тысячей мелочей из которых сотворен быт. Внутри я оттаивала. Ко мне начали возвращаться чувства. Я часто плакала ночами, уткнувшись лицом в подушку, чтобы не шуметь. Днем же я старалась ни о чем не думать. Я была человеком без прошлого, а будущее… о нем я тоже старалась не думать, предпочитая жить сегодняшним днем.

- Вставай, соня, - подняла меня субботним утром Валя, - после завтрака поедем тебя одевать… Стоп! А в чем ты поедешь?

Надо сказать, что я была похожа на мать - высокая, стройная. Черные волосы и глаза, смуглая кожа. Я была немного выше Олега, не говоря уже о Вале. О том, чтобы воспользоваться Валиным гардеробом не могло быть и речи. Перерыв весь гардероб, мы остановились на Олеговых джинсах, рубашке и куртке. Валины ботинки были даже слегка велики.

- Ты случайно не Золушка? - спросила она с нотками зависти в голосе.

Рынок оставил после себя неприятное впечатление. Узкие проходы между рядами, грязь, лужи, которые приходилось преодолевать вброд, потому что обойти их было невозможно, толпа людей. Наконец меня принарядили в низкокачественное дешевое тряпье, изготовленное, если судить по этикеткам, в лучших домах Европы. Домой мы вернулись без сил.

- А это тебе на платье, - Валя вытащила из шифоньера отрез дорогого материала. Завтра пойдем к портнихе, а заодно пройдемся по магазинам. К такому платью нужны приличные туфли.